Алексей Рафиев

имперский цикл (тоска без начала)

1.

/Максу Анохину/

Можно тонуть в злости.
Можно пройти мимо.
Здесь закопаны кости
прадедов Третьего Рима –

нашего “через силу”,
нашего “не забуду”.
…Волга течет к Нилу.
Волга течет всюду.

Нет никаких вопросов.
Небо на плечи давит.
Здесь я нашел способ
вспомнить свою память –

не забывать карту,
не забывать титры.
…Волга течет к Евфрату.
Волга течет к Тибру.

2.

Я скоро стану, как танк, -
практически неуязвим.
Иначе нельзя, братан,
прожить среди наших зим.

И дело твое – труба,
и тело твое – не то.
…По капле дави раба,
просеивай в решето

крупицы своей души.
Проблем у тебя – до хуя.
Но не забывай – души,
топчи в себе холуя.

3.

Горбя сутулые спины,
катимся – по наклонной,
в самое дно трясины,
на мясо – тонна за тонной –

жирные телепузы,
готовые на преступленья,
круглые, как арбузы,
наглые до охуенья,

пошлые до предела,
сивые, как кобылы.
…даже Земля вспотела –
столько нас накопила –

тощих, смердящих, разных –
ссучившихся, постылых,
и до того заразных,
что можно любого в затылок.

4.

Всюду сгоревшие хаты.
Что еще будет за сим?
В воздухе запах блокады
с привкусом ядерных зим.

Дети – и те – дурные.
Луна похожа на бра.
Радуйтесь – ибо ныне
кончилась эра добра.

Люди! Вы здесь? Вы живы?
Видите гарь эпох?
Сам бы вас передушил бы,
если бы был, как Бог.

С неба течет багрянец,
и слышится из темноты…
…- Кто ты такой, засранец,
чтобы ко Мне на “ты”?

5.

Воздух сегодня лют,
в небе какая-то срань –
то ли вечерний салют,
то ли совсем еще рань

и звезды горят впотьмах,
напоминая салют.
Послать бы все это нах –
весь этот гребаный люд,

все эти города,
всю эту суету…
…вот и прошла среда,
съев меня, как еду.

6.

Легкость, как от вина.
Даже легче – вдвойне.
Если придет война –
я выживу на войне.

Дайте мне автомат.
Скоро здесь будет фронт.
Перехожу на мат –
дайте, ёбаный в рот!

Не обойтись без призм
и точек зрения на…
…вот он – мой анархизм,
если придет война.

7.

Время какое-то злое.
Что ж это с нами, братцы?
Идет уплотнение слоя
реакции и провокаций.

За остановкой речи
нет ничего – пустое.
Лица становятся резче.
Идет уплотнение слоя.

…А дальше – мы будем правы,
будем молчать, как рыбы,
будем взрывать, как арабы,
будем стоять, как глыбы,

будем стоять, как утесы –
вечность, а не минуты…
…Сняться бы только с дозы
телерадиомути.

8.

Красная площадь, булыжник,
толпы безликих клонов.
Слишком нас много – лишних –
сто сорок пять миллионов.

Бог не заметил изъянов,
нас до конца доделав –
маленьких обезьянок.
…крошечных людоедов.

9.

Скоро придут порядки
хуже, чем жили предки –
тихо ходить на блядки,
молча жевать объедки,

по когнитивным картам
помнить свои границы –
где-то совсем за МКАДом,
в сотне верст от столицы,

в тысячах километров
от падежей и судеб –
толком без документов.
…Это – скоро наступит.

Мы в этом деле профи –
где-то в еловых лапах
трахаться с группой крови
или дрочить под “Лайбах”.

10.

Видишь? – кругом менты
(по нашему – мусора) –
смотрят, как я и ты…
Смотреть они мастера.

Короче – быстрей решай.
Дней у тебя в обрез.
На краю рубежа
понадобится обрез.

Расслабишься – тут как тут
засады и западни.
Слышишь? – они идут.
Так ходят только они –

строем, чеканя шаг,
погоны и козырьки.
Чего же ты ждешь, ишак?
Фишку быстрей секи!

Поверь – они тоже ссут.
…Мы для тебя – пример
мира, где Страшный Суд
вместо свирепых мер.

11.

К финалу прошлого века –
улицы в черных донах,
дьявол с лицом узбека,
армия осужденных,
строятся новые клетки,
угнанные машины,
питерские таблетки,
спившиеся мужчины,
всем управляют деньги,
наркотики и уроды,
пустеют библиотеки,
горячие бутерброды,
в моде худые ноги
и небольшие груди,
переводятся лохи,
переводятся люди,
переводятся книги,
толпами иностранцы,
реже летают “МИГи”,
подорожали ранцы,
Сорокин, Проханов, Стогов,
чучела Церетели,
бессмысленность всех итогов…

…меня укусил ротвеллер.

12.

Пространство эсесесера
взрывается, как граната.
Это – мое романсеро,
без пяти минут серенада.

Все, что вокруг – до фени,
до разжижения мозга.
Я бы хотел жить в Вене.
Жаль, что живу in Moscow.

Осенью все здесь голо –
видно каждого гада.
Крепко сжимают горло
цепкие пальцы МКАДа.

Хочется пепси-колы.
Хочется авокадо.

13.

Шарахаюсь – как полуношник
по вымершей коммуналке.
…Колеблется мой треножник.
Колеблется, елки-палки,

все – до последней точки,
даже последняя точка.
Это – еще цветочки.
Дальше – моя оболочка.

Агония. Или – или.
Это – еще цветочки –
маки на братской могиле –
опиумные листочки.

Дальше – моя одиночка.

14.

Мир состоит из Вов,
мир состоит из Петь.
Сраный какой-то мир –
мне за ним не успеть.

Я берегусь его –
слишком уж он горазд
пакостить и т. д. –
словно я – пидорас.

Я ведь не пидорас,
чтобы его терпеть.
Пусть состоит из Вов,
пусть состоит из Петь –

мне на него насрать,
мне параллельно он.
Сраный какой-то мир,
сделанный из ООН.

15.

Можно дышать бензином
или ебаться в жопу
с турком или грузином,
можно любить Европу

или молиться будде,
выбрив себе затылок…
Все мы – немного люди –
что-то типа копилок

или тупых иголок
в пору тромбофлебита.
Век наш – не так уж долог
и невелика орбита.

Патологический педик,
в жопу сующий свечку,
мальчик укравший велик,
фермер съевший овечку –

все в этом мире правы –
даже вирусы и микробы,
даже арабы,
взорвавшие небоскребы.